Николай
Почтовалов
Исповедь
Почти правда
Мутило… и продавленный диван
впивался зло пружиной в ягодицу…
Хотелось, братцы, даже удавиться,
но за окном вдруг затянул баян.
Он не рыдал, он плакал… - под вальсок
дворовый пес кивал хвостом кому-то…
Был час, как будто бы промежду суток, -
затягивай потуже поясок…
Грустил Иваныч, сплевывая зло.
а тетка Марья в стареньких калошах
свистела: день-то чудо, прехороший,
ишь, как с погодой нынче повезло…
Висел июль в прокуренном окне…
и было лень задернуть занавеску…
ее задернула услужливо невестка,
сказав: хотите? – возражений нет…
Мелькнула мысль: ну, старина, пора,
конец и есть, наверное, - начало!!!
И, оттолкнувшись молча от причала,
я зазвучал – на кончике пера.
Весенняя песня с карельскими нюансами
Я
почти забытый и заброшенный,
что-то
слезы катят, как горошины,
а
весна за окнами - тягучая,
ты,
весна, меня уже замучила.
И
ручьи в снегах лежат замерзшие,
и
от этого – как будто горше мне,
и
в окошке плачет солнце зябкое,
обмотавшись
облаками-тряпками.
Не
пугай меня ветрами стылыми, -
все
равно всегда друзьями были мы,
если
не помру, - наполню ветром грудь:
этот
ветер стылый – выдувает грусть.
Не
забыто все, не позаброшено,
раскатились
по углам горошины…
Ох,
устал я, братцы, да, - тереть глаза…
Да
и толку что, да, - все глядеть назад?????
Я
почти забытый и заброшенный,
что-то
слезы катят, как горошины,
а
весна за окнами - тягучая,
лучше
б ты меня, весна не мучила.
Исповедь барда
Тонка
струна, противен звук,
на
пальцах вечные мозоли,
в
душе и в теле жуткий зуд –
напоминает
лепрозорий…
И
сны к беде по четвергам…, -
конечно,
может быть, - пустое:
как
и друзьям, так и врагам
мою
гитару не расстроить…
Лишь
под гарротой* бытие
не
назовешь, пожалуй, скукой…
Судьба,
конечно же, - крупье,
а
может быть и просто – сука…
И
пальцы путают лады,
наверно,
все-таки – недаром:
не
строит сердце, жди беды,
но…
- не вини во всем гитару.
*Гаррота – орудие пыток в средние
века.
***
Иду
на свет и темнота вокруг
пугает
бесконечностью воронки,
откуда
эхо раздается громко,
а
слово тает, исчезая вдруг…
Обрывки
звуков заполняют нас
и
в пузырьках остатки кислорода
дают
нам жить, мельчая год от года,
не
станет их, - наступит смертный час…
Не
унывай
Будто
что-то, будто как-то,
Будто
где-то за спиною:
Между
миром и войною,
Между
холодом и зноем,
Между
карой и виною,
Между
бездной и стеною…,
Будто
гнев сошел на милость,
Будто
сердце вдруг забилось, -
И
за каплей капля звонко
Струйкой,
может быть, и тонкой,-
Льется
жизнь тебе в ладошки…
Пей,
но только – понемножку.
Опять
сначала
Чудна
холодная постель:
бела,
пустынна, одинока,
нет,
ну, - ни пятнышка порока,
пока
не втиснется устало
моя
душа под одеяло
и
засопит, увы, на пару –
с
моей простуженной гитарой,
а
мне опять лежать и слушать,
как
звуки заползают в уши,
и
средь измученных мелодий
вдруг
песня… - Ускользает, вроде,
опять
звучит, но - как-то странно,
я
понимаю: рано, рано,
не
торопи, и так случится -
недаром
по ночам не спится,
когда
за окнами метель.
Коллизия
Дурачок,
ты, Коленька:
был
и… будешь – голеньким…
Ты
не понял, родненький:
лучше
быть угодником,
промолчать,
а тряпочку
спрятать,
чтобы лапочкой
в
круге быть проверенном…
Ну,
а коль - не верил я,
вот,
и вышел… - Коленька,
будто
в бане, - голенький.
За день до смерти…
За день до смерти буду жить,
не отвлекаясь на сомненья,
и будет за окном кружить
неуловимое везенье,
и снег растает на губах,
отдав свое мгновенье влаги,
и запульсируют в стихах
на сереньком клочке бумаги
мне непонятные слова:
о смысле жизни в этом мире,
о том, что жизнь всегда права,
о том, что только Бог помирит;
о том, что смертью не помочь
и жизнь, увы, - не помогает…
Уже осталась - только ночь…
А, что потом, - никто не знает…
|