В. Ливанов Мой любимый
клоун
Как ты думаешь, — говорит, — какая птица самая
красивая?
— Не знаю, — говорю,
РАССКАЗ
АЛИСЫ ПРО БЕЛУЮ ВОРОНУ
Давно это было. До войны. Но я все хорошо помню. Отец повел меня в зоопарк.
Меня очень влекли птицы. В птичьем павильоне кроме нас с отцом ходил еще
какой-то старик: белая борода, широкополая соломенная шляпа и большой альбом
под мышкой. Старик мне очень поправился, я все гадала, что у него в альбоме
такое? А старик заметил, как я на него поглядываю, и подошел.
— Как тебя зовут? — спрашивает.
— Алиса.
— А на кого ты похожа?
— На папу.
— Нет, — говорит старик, — ты похожа на маленькую цветную свечку, которую
зажгли в темной комнате на новогодней елке.
Я почему-то очень смутилась, а старик опять спрашивает:
— Как ты думаешь, — говорит, — какая птица самая красивая?
— Не знаю, — говорю, — наверное, лебедь?
— Нет, — старик покачал головой.
— Тогда павлин.
— Нет. Никогда!
— Но ведь не попугай же?
Старик смеется:
— Нет, конечно. — А потом говорит: — Самая красивая на свете птица — белая
ворона.
Я на папу посмотрела тогда, а он ничего, молчит, слушает старика.
— Почему белая ворона? — спрашиваю.
— А потому, — отвечает старик, — что она исключение. Можно увидеть стаю
лебедей, семью павлинов, компанию страусов. Но никто никогда не видел целую
стаю белых ворон. Да этого и не может быть. Тогда все потеряет смысл.
Старик выставил вперед бороду и оглядел нас вызывающе. Но мы не возражали.
— Белой вороной нельзя стать по желанию, — воскликнул старик. — Нужно
призвание, талант! Белой вороной нужно родиться. Конечно, любая ворона может
вываляться в муке, выпачкаться в мелу, выкраситься белилами. Многие
обыкновенные вороны так и делают. Но они не белые — они ряженые. И белую ворону
можно очернить, но сделать ее черной невозможно. Она белая ворона! Она самая
прекрасная птица, потому что ей труднее, чем другим. Она всегда хорошо заметна
в любой стае. Поэтому, как правило, становится предметом всяческих охотничьих
нападок. Но она гораздо важнее любой вороны в стае. О такой стае говорят: стая,
в которой летает белая ворона. По ней одной помнят всю стаю! Но
белых ворон обычно недолюбливают.
— За исключительность? — спросил старика папа.
— Нет. За чувство ответственности. Быть исключением из общего правила — это
очень, очень ответственно. И белые вороны это понимают.
— А здесь, в зоопарке, есть белая ворона? — спросила я.
Старик рассмеялся и погладил меня по голове. Рука у него была сухая и
горячая.
— В жизни таких птиц, кажется, не бывает. Но в искусстве без них не бывает
жизни.
Некоторое время он шел с нами вдоль клеток молча. Потом кивнул нам:
— До свидания.
Мы смотрели, как он уходит от нас по дорожке, крепко прижимая локтем свой
большой альбом.
— Папа, — спросила я, — этот старик сумасшедший?
Отец строго взглянул на меня:
— Я думаю, он — художник.
|