Картина Владимира Маковского "Приезд учительницы в деревню" (1897) —
типичная жанровая картина конца XIX века. Картина как–бы проста и понятна, и на
первый взгляд, довольно оптимистична. Мы видим двор крестьянской усадьбы в Южной
России. Во дворе за столом сидит только
что приехавшая учительница в типичном для "барышни" городском наряде.
Учительницу принимают хорошо — растоплен
самовар, на столе фаянсовые чайник и чашка, глиняная крынку с молоком,
фрукты ….. Сияет летнее солнце. Но учительница, симпатичная и хорошо
одетая молодая женщина, находится в оторопи, ничему не радуется, да и вообще
выглядит так, как будто бы ее отправили на каторгу. Что это всё значит на самом
деле? На 1897 год основым типом сельской
школы была одноклассная школа с двух — или трехлетним курсом. Одноклассной школа была в том смысле, что в
ней была одна классная комната, и учитель одновременно занимался с детьми всех
лет обучения. Учителя получали
приблизительно 240 рублей в год, как рабочий невысокой квалификации, но, кроме
жалованья, учителям полагалось еще и бесплатное жилище с бесплатным отоплением. Образовательный ценз
для народных учителей был невысоким. Кто–то заканчивал специализированные учебные
заведения — учительские семинарии, это 6–летнее образование с курсом ниже
среднего. Кто–то (исключительно женщины) заканчивал гимназию и сдавал на звание
учительницы простой дополнительный экзамен… Почему именно эта учительница такая
смурная? И какая сила могла занести гимназистку в деревню? И тут мы подбираемся
к сути картины. Молодым женщинам среднего и высшего класса в ту эпоху было
очень сложно найти себе мужа. Дело в том, что по правилам стратифицированного
общества мужчины могут жениться "по горизонтали" (то есть на равных)
и "вниз" (то есть на невестах ниже себя по социальному статусу), а
вот женщины могут выходить замуж только "по горизонтали" и
"вверх". Поскольку общество устроено как пирамида, и каждый высший
социальный слой имеет заметно меньше членов, чем примыкающий к нему низший, то
потенциальных невест "снизу" много, а потенциальных женихов
"наверху" мало. А женихов "по горизонтали", среди равных,
всегда оказывается меньше, чем невест — кто–то уже нашел себе невесту
"снизу", а кто–то не особенно хочет жениться. Поэтому брак в том мире
был для женщины решением всех жизненных проблем — он давал и социальный статус,
и доход, и занятие (разумеется, занятие матери и домохозяйки). Для мужчины же
брак давал всего лишь одну возможность — иметь законных наследников, и мужчина нуждался в браке меньше, чем женщина,
почему и существовал институт приданого. Но скопить на значимое приданое для каждой из дочерей могла только
очень и очень обеспеченная семья. Всем остальным приходилось как–то устраивать
в жизни дочерей–бесприданниц. И тут на помощь приходила гимназия. Восьмилетнее
обучение обходилось в 600–800 рублей, и вложиться в учебу было куда умнее, чем
покупать на эти деньги белье или сервизы, которые все равно не произведут на
жениха большого впечатления. Разумеется, гимназистка, при прочих равных, была
много более привлекательной невестой, чем необразованная девица — она имела
хорошо поставленную речь, читала книжки, могла написать письмо, умела поддержать
беседу, даже знала немного по–французски. Семьи из среднего, а иногда и из
самых верхов низшего класса сдавали дочерей в гимназии вперебой, и с 1890–х
годов начался быстрый рост числа женских гимназий. К 1913 году в число
мальчиков и девочек, учащихся в средних учебных заведениях, сравнялось. Мужские
гимназии выпускали будущих студентов, чиновников, старших служащих в больших
фирмах — а женские тем временем выпускали будущих невест. Но чем больше становилось
невест–гимназисток, тем меньшее преимущество давала гимназия на брачном рынке,
а век невесты–бесприданницы был недолог — 23–24 года, и ты вылетаешь с брачного
рынка. И поскольку работы в городе для женщины со средним образованием было
мало. Секретарш и машинисток в 1897 году еще не было. Продавщицы были великой
редкостью, а платили им копейки, то последней
опцией для тех, кто не смог найти ничего лучшего, и была должность сельской
народной учительницы. То, что мы видим на картине — это итог крушения всех
жизненных планов и надежд молодой женщины, чем и объясняется ее унылый внешний
вид. Для женщины это был жизненный тупик, выбраться из которого было очень и
очень сложно. Денег платили ровно столько, что на деревенский вкус можно жить
припеваючи, а вот накопить на то, чтобы выбраться из деревни, никогда не удавалось.
Связь с городской культурой с годами терялась, и учительницы постепенно дичали,
круг общения сужался до земского доктора, фельдшера и волостного писаря, что
сводило шансы на замужество к нулю. И наконец, бытовые и гигиенические условия
деревенской жизни для всякого выходца из среднего класса, у которого не было
дома барского типа и прислуги, казались ужасными. Итак, картина совсем не про идиллию деревенской
жизни, которую не умеет оценить вчерашняя горожанка. Сюжет ее куда более
суровый. Полотно рассказывает нам о мире жестких гендерных отношений, в котором
девушка, не сумевшая найти себе к 25 годам мужа, должна была убираться на
обочину жизни.